1. Кто ты такой Yaroslav Korbn, а...??    ©1985 КГБ СССР

       Расскажу немного о себе. С этой целью выкладываю отрывок из своей неопубликованной книги. Это черновик, опасаясь, что не доживу до публикации, выкладываю как есть.

   To pass English   

Эпизод 1. Четыре элемента ± Жизнь.

         Родился и вырос я в небольшом провинциальном городке, расположенном на берегу реки Волга. До момента окончания школы жизнь моя была ничем не примечательна. Учёба в школе давалась легко и учиться мне нравилось, всегда с удовольствием участвовал в городских олимпиадах по математике и физике, хотя первых мест не занимал — решения я находил иногда нетрадиционным способом, не "как учили", и учителям это было непонятно. Я очень много читал, в том числе научно-популярную литературу и знал много того, что в школе не преподавали. Кроме чтения увлекался ещё игрой в шахматы, отдыхать любил на природе, ловя рыбу или бродя по лесу и собирая грибы и ягоды. В те времена в провинции были проблемы с продуктами питания и рыба, грибы, ягоды существенно разнообразили наш рацион, и мне удавалось сочетать приятное с полезным, получать удовольствие и одновременно помогать своей семье. "Маменькиным сынком" я тоже не был, и на предложения продолжить спор "по-мужски" всегда соглашался, постоять за себя я умел, хотя драться не любил.
         В начале 80-х годов XX века президент США Рональд Рейган имел неосторожность назвать мою страну "Империей зла" и объявил о начале подготовки к "Звёздным войнам" с помощью широко разрекламированной программы СОИ. Это определило мой выбор профессии — я решил стать военным и защитить свою Отчизну от очередного "крестового похода". Я понимал — американский и европейские народы вряд ли желают войны, но программа СОИ предусматривала размещение в космическом пространстве электромагнитного, пучкового, лазерного и другого новейшего оружия, которое может контролироваться небольшой группой людей — политической элитой и начать войну она могла не спросив у своего народа, в этом была большая опасность для всего человечества.
         В военное училище я поступил без проблем, сразу после окончания школы в 1985 г. Первые дни пребывания в училище повергли меня в ужас — армия деградировала и пребывала в глубоком упадке. Изнурительные тренировки по примыканию и отмыканию штыка к карабину 1951 года выпуска и усиленная строевая подготовка свидетельствовали — армию готовили к штыковым атакам и парадам. Первая экскурсия на боевую технику, которую нам предстояло изучать, повергла меня в глубокое уныние. Созданная в 60-х годах и базировавшаяся на электронных лампах, она не представляла особой опасности для противника, и вызвала у нас, вчерашних школьников раздражение и смех — у всех к тому времени были полупроводниковые радиоприёмники и телевизоры, а весь ламповый хлам был отвезён на свалку. Картина разложения армии и страны вырисовывалась перед нами, мальчишками только месяц назад окончившими школу, яркими красками.
         Вдобавок ко всему, на глаза мне попалась статья советских учёных, где они рассказывали об ассиметричном ответе на американскую программу "Звёздных войн" (СОИ). Этот ответ сводился к увеличению количества ракет, несущих несколько ядерных боеголовок, подрыву в космосе термоядерного заряда огромной мощности, способного уничтожить сразу все спутники (заодно разрушить нашу планету — моё примечание) и другие подобные предложения. Мне окончательно стало понятно, если сверхсовременные виды оружия будут размещены в космосе, где они будут вне контроля большинства людей, политические элиты США и СССР в маразматической ненависти друг к другу запросто могут организовать кровавую бойню, уничтожив жизнь на нашей планете.
         Я решил остановить этот "таймер" приближающейся смерти всего живого, и написал письмо в советский институт США и Канады. В письме я обосновал всю опасность размещения оружия в космическом пространстве и предложил ряд радикальных мер, делающих такое размещение бессмысленным. Под письмом я подписался "Yaroslav Korbn", указав точный обратный адрес, с тех пор это словосочетание является моим литературным псевдонимом. Дальше начинается самое интересное.
         Через несколько дней, после обеда в курсантской столовой, я почувствовал легкое головокружение и резкое ухудшение зрения. Ко мне подошёл мой командир взвода и сказал, что со мной хотят пообщаться два гражданских товарища и спросил, смогу ли я самостоятельно добраться до них (видимо он был частично посвящён в ход спецоперации). Я кивнул и направился в сторону стоящих неподалеку двух гражданских лиц, понимая, что моё состояние не является случайным, я предположил: "На обеде в пищу мне добавили какой-то спецпрепарат, вводящий в состояние глубокого принудительного гипноза и после выхода из него я ничего не вспомню", — об этих особенностях гипноза я знал из книг.
         "Как-то нехорошо начали товарищи, не по-людски", — подумал я и решил, сконцентрировать остаток быстро тающих сил на запоминании фамилий этих мудаков, прежде чем рассказать им о своих открытиях и гипотезах. Дальше помню смутно, зашли в какую-то комнату, сели за стол, с одной стороны я, с другой они. Я встал и представился:
   — Курсант Ко..., представьтесь пожалуйста, с кем имею честь общаться?
   — Знать наши фамилии Вам не к чему, не вижу в этом смысла, — пролепетал первый, сидевший чуть ближе ко мне товарищ.
   — Извините, Вы предлагаете мне рассказать о своих научных тайнах двум неизвестным в серых костюмах? Я должен знать, кому безвозмездно доверил свои идеи, чтобы в дальнейшем контролировать, как вы их используете, иначе разговора не будет! — сказал я и провёл перед собой рукой, как бы подведя финальную черту под разговором.
   — Действительно, курсант прав, надо представиться, — после небольшой паузы вступил в разговор второй товарищ. Мне сразу стало ясно, что он главный в группе. По его лицу было видно, что он с трудом сдерживал свой смех после моего вступительного демарша. Держался он очень уверено, это была не первая его "беседа" с применением спецсредств и он отлично знал, что через пару часов этот мальчуган не сможет вспомнить об этой встрече, о своём письме, о своих идеях, не говоря уже о каких-либо фамилиях.
         Первый обернулся, в надежде получить разъяснение или уточнение от "старшого", но тот, продолжая лыбиться, лишь утвердительно кивнул головой. Хорошее настроение и уверенность в полном контроле над ситуацией передались первому и он, ухмыльнувшись, бодро отрапортовал:
   — Младший научный сотрудник Академии наук СССР Антоненко.
Поняв, ребята лыбятся неспроста, я отметил для себя: "Надо попытаться запомнить фамилии с помощью ярких образов", — но мой мозг к тому времени окончательно блокированный спецпрепаратом отказывался совершать мыслительные процессы. По всей видимости этот препарат частично блокирует кровоток в головной мозг и клетки мозга, не получая в избытке кислород, необходимый им для жизнедеятельности, отказываются работать. Фамилию Антоненко с ходу ассоциировать с каким-то образом у меня не получилось.
   — Трапезников, — представился "старшой". Со второй фамилией было намного легче, я сразу выделил корень слова — "трапеза" и записал в памяти: "Окончание фамилии как у меня!" Трапезу я представил в виде длинного стола, заставленного большими тарелками с красной и чёрной икрой, наложенной высокой горкой, с огромным фаршированным осетром и запечённым целиком поросёнком. "Ничего подобного в жизни я никогда не кушал и видел такое только в кино", — подумал я и записал в памяти: "...Вспомнив это изобилие, обязательно вспомню и фамилию Трапезникова". Мне ещё нужно было время для запоминания первой фамилии, и я задал никчемный вопрос:
   — А какая должность или звание у Вас?
   — Это Вам знать не положено, — жёстко отрезал Трапезников и наконец-то убрал свою ухмылку с лица.
   — Ну да я так сразу и подумал, что Вы работаете в КГБ, кстати, я тоже хотел стать разведчиком, — отвечая немного невпопад, я продолжал тянуть время и с этой целью задал ещё несколько глупых вопросов такого плана: "Как стать КГБшником?", "Где можно записаться в КГБшники?" — и так далее, но доподлинно ни своих вопросов, ни его ответов я не помню, ибо мозг мой в это время был занят запоминанием фамилии "Антоненко".
         Нарисовать образ соответствующий этой фамилии никак не получалось. Первая ассоциация была с именем Антон, знакомых Антонов у меня не было, и я мог не вспомнить это имя из множества других имён. Сорт яблони "Антоновка" тоже не подходил по причине обилия других сортов. Самолёты марки "Ан" были уникальны для создания образа, но две буквы было маловато. Вдруг меня осенило — были же ещё самолёты марки "АНТ"! Ну, точно, я вспомнил кадры кинохроники или какого-то фильма, как самолёт с непропорционально большими крыльями садится на Американском континенте, совершив впервые в мире перелёт через Северный полюс, и местное население приветствует наших лётчиков во главе с Валерием Чкаловым. Оставалось запомнить только окончание фамилии. Первое, что пришло в голову — это детская дразнилка: "Всё говно кончается на О", — она соответствовала поведению товарищей, но давала информацию только об одной букве и казалась мне недостаточной.
   — Давайте не будем отвлекаться и перейдём к вашему письму, у нас очень мало времени, — повышенным тоном произнёс Трапезников, прервав очередной мой бессмысленный вопрос. Я понял времени на обдумывание больше нет, и решил оставить процесс запоминания фамилий в таком виде.
         Дальше разговор пошёл о проблемах поднятых мной в письме. К этому разговору я готовился несколько недель, и каждое предложение было обдуманно мной не один раз, поэтому трудностей в изложении своих идей у меня не возникло даже в таком состоянии. Да и "слушатели" вели себя примерно, во время монолога они сидели как заворожённые, отслеживая каждое моё движение и ловя каждое слово.
         Сначала я рассказал о том, что американская Стратегическая Оборонная Инициатива (СОИ) с элементами космического базирования, предназначенная для перехвата баллистических ядерных ракет, вряд ли может быть эффективной и созданной в ближайшие несколько десятилетий, при этом я сослался на мнение некоторых учёных. Опасность заключалась в другом, начатые научно-исследовательские работы привели бы к созданию автоматических боевых космических спутников, оснащённых мощными боевыми лазерами или аналогичным смертоносным оружием, очень эффективными для диверсионно-террористических акций. Такие спутники, управляемые с земли небольшой группой лиц могли использоваться для создания массовых лесных пожаров, диверсий и взрывов на нефтехранилищах и других легко воспламеняемых объектах и были бы эффективны против людей, каждого человека могли «зажарить» заживо в любой момент. Несущие смерть и разрушения спутники со временем модернизировали бы, и спрятаться или укрыться от них было бы невозможно, а тем более определить, кто вас «поджаривает», управляя этими спутниками из какого-нибудь бункера. Это был бы «заряженный и взведённый пистолет» постоянно приставленный к «затылку человечества». Рано или поздно кто-то спустил бы курок этого пистолета, если не политическая элита, рвущаяся к мировому господству, то в результате технической неисправности или чьего-то злого умысла. В любом случае это смертельное безумие надо было остановить в зародыше.
         К тому времени правительство США уже объявило о выделении около 50 миллиардов долларов на научно-исследовательские работы по этой программе. Понятно было, что ни одна корпорация добровольно от такого "лакомого пирога" не откажется и убеждать придётся американских налогоплательщиков в уязвимости космических аппаратов от воздействия с земли, а значит бесперспективности размещения любого оружия в космосе.
         С этой целью я предложил проверить несколько моих научных гипотез, на основе которых можно было создать систему, способную вывести из строя любой космический аппарат прямо с земли. Я перешёл к рассказу о технических аспектах и вариантах этой системы, вопросов было не много, рассказывал я очень подробно и иногда наглядно показывал, как выглядит тот или иной блок. Ближе к концу разговора Антоненко спросил:
   — Мальчик, откуда ты это всё взял?
   — Что конкретно? — не поняв вопроса, переспросил я. В ответ Антоненко стал бессвязно что-то бубнить, по всей видимости, эта была его первая беседа при подобных обстоятельствах, и он очень волновался.
   — Где ты об этом прочитал, какой литературой пользовался? — уточнил вопрос своего коллеги Трапезников.
   — О технических подробностях программы СОИ я прочитал в журналах "Америка", о других вопросах я читал в научно-популярных книгах и журналах, а сама система поражения спутников мне во сне приснилась, но вы не сомневайтесь, я потом всё проверил по технической литературе, всё совпало.
   — Как называется, кто автор? — зачем-то записывая, спросил Трапезников.
   — Автора не помню, а называется "СВЧ приборы и..." дальше тоже не запомнил.
         ...Зачем они переписали название книг и журналов, я узнал только через два дня, придя в очередной раз в библиотеку и не обнаружив в ней этих книг и журналов.
         Ничего странного в том, что эти идеи мне приснились, я не вижу, да и под определение сна моё состояние не совсем подходит, я просто лежал с закрытыми глазами и осмысливал прочитанное за день. Кстати, впоследствии, все остальные изобретения пришли ко мне в таком же состоянии. Конечно, их принесли мне не инопланетяне в клюве, как думают некоторые генералы КГБ - ФСБ, а связано это скорей всего с тем, что мозг в таком состоянии не обременён контролем зрения, движения и взаимодействием с внешней средой, и вся аналитическая мощь мозга может быть сосредоточена на решении определённой задачи...
         В это время в комнату заглянул третий товарищ, который был, по всей видимости, КГБшным "медиком" и специалистом по спецпрепаратам. Обращаясь к Трапезникову, он сказал:
   — Время вышло, пора заканчивать.
   — У нас есть ещё хотя бы 10 минут? — спросил "старшой".
   — Да, но не более этого, — ответил "медик".
   — Продолжайте, — обращаясь ко мне, сказал Трапезников.
         Далее я выдвинул ещё ряд научных гипотез, которые на тот момент казались фантастикой и нуждались в проверке.
   — Такого быть не может, — неожиданно прервал мой рассказ о ещё одной моей гипотезе Антоненко, — об этом даже в школьном учебнике физики написано.
Спорить или что-то доказывать в состоянии "блокированного" спецпрепаратами мозга практически невозможно, но я попытался.
   — Школьный учебник не очень авторитетное издание в научном мире, а ваше школьное утверждение совсем не аксиома, тем более в моём случае оно отягощено рядом дополнительных условий, — дальше я привёл пример из жизни, опровергающий эту "аксиому".
   — Это очень частный случай, ничего не доказывающий, — возразил Антоненко.
   — Ну да, если есть исключения из "аксиомы", то возникает вопрос — верна ли сама аксиома? Тем более, моя идея такой же частный случай, — дальше разгорелся научный спор, который шёл с переменным успехом, но постепенно шаг за шагом, как опытный шахматист постепенно и целеустремленно, двигая фигуры, подводит соперника к неизбежному мату, так и я, раз за разом выдвигая новые аргументы, загнал своего оппонента в "угол".
   — Я не вижу, за счёт чего могут происходить перечисленные Вами эффекты? — задумчиво произнёс Антоненко, по нему было видно, что он начал сильно сомневаться в своей системе знаний, основательно разрушенной моими доводами, и его вопрос был последним рубежом обороны, усвоенных ещё со школы истин.
   — Надеюсь, Вы слышали о таком явлении как резонанс! — торжествующе произнёс я, — Почему бы не предположить, что в данном случае он тоже имеет место быть!
         После этих слов Антоненко встал и несколько раз прошёлся по комнате, по тому, как он нахмурил лоб и брови, было заметно — он пытается найти контраргументы. Трапезников не в силах чем-то помочь товарищу сочувственно наблюдал за перемещениями коллеги, по его лёгкой ухмылке было видно — делал он это с удовольствием. После довольно продолжительной паузы, так и не дождавшись ответа и понимая, что это маленькое научное сражение мной выиграно я уже более снисходительно добавил:
   — В любом случае критерием истинности моих идей может быть только научный эксперимент, сам провести его я не смогу из-за отсутствия специального оборудования, поэтому вся надежда на вас.
Идея, вокруг которой возник спор, была чрезвычайно проста и поэтому гениальна и в случае подтверждения на практике автоматически переходила в разряд сенсационных научных открытий и открывала большие перспективы в науке. Антоненко наконец-то закончил свои хождения по комнате и уселся на стул. Он взглянул на старшего и заметив на его лице ехидную улыбку, не в силах совладать со своим самолюбием, вдруг "взорвался" и на повышенном тоне произнёс:
   — Мальчик! У тебя какая оценка была в школе по физике, наверное, слабенькая троечка, которую тебе поставили по блату!?
Это было 100% оскорблением. Никогда, ни до этого случая, ни после него, я не позволял никому безнаказанно оскорблять себя. В школе я учился хорошо (средний балл аттестата 4,5) , но характер у меня был неангельский и я любил подтрунивать над учителями, те в отместку как могли, занижали оценки, выезжал я за счёт контрольных работ и экзаменов. Каждая оценка была мной выстрадана, и клевета Антоненко была ударом по "больной мозоли". Мой мозг, столкнувшись с такой грубой несправедливостью, отдал боевой приказ всему организму готовиться к возмездию. Каждая клетка моего организма пришла в движение, кровь "закипела" и преодолев заградительные барьеры хлынула в головной мозг, неся с собой живительный кислород. Наверное, это была самая главная ошибка Антоненко в жизни, начав оскорблять, он по существу спас меня, запустив скрытые ресурсы моего организма, которые используются только при чрезвычайных обстоятельствах. Время введения противоядия против спецпрепарата было сильно просрочено и у меня должно было начаться массовое отмирание клеток головного мозга, после которого я точно ничего бы не вспомнил и соображал бы потом с большим трудом. Получив приток крови и кислорода к головному мозгу, я начал готовить ответный удар:
   — По физике у меня была твёрдая "4", а у самого-то, у Вас какая оценка была? — начал я своё наступление, заготовив две или три уничижающие фразы. Видя, что я снова набрал полную грудь воздуха и хочу что-то добавить, Трапезников грубо прервал меня:
   — А вот грубить не надо!
   — Не я первый начал, - сказал на выдохе я.
В это время в комнату решительно вошёл "медик", который ждал, наверное, возле двери и произнёс:
   — Всё время вышло, надо заканчивать.
Теперь "взорвался" почему-то Трапезников, он встал со стула и заорал на "медика":
   — Что Вы бегаете каждые 5 минут и мешаете работать? Я позову Вас, когда мы закончим.
   — Так прошло уже не 5, а 20 минут, — возразил "медик". Трапезников глянул на часы и понимая, что "медик" прав, снова вспылил:
   — Да какая разница сколько прошло времени 20, 30 или 50 минут, я старший, и я решаю, когда закончить операцию, понятно!
   — Ну, да, а случись чего, отвечать придётся мне, — недовольно пробубнил "медик".
   — Идите и не мешайте работать, иначе я напишу на Вас рапорт, — приказал Трапезников.
   — Да пишите, — сказал с досадой "медик" и вышел из комнаты, не закрыв дверь.
По видимому, Трапезников осознав, что идеи мальчика могут оказаться весьма ценными и будет лучше если он предложит их руководству от своего имени, он решил затянуть разговор и избавиться, таким образом, от мальчика, сделав его умственно неполноценным, вряд ли кто на это обратит внимание в военном училище.
   — Продолжайте, — обращаясь ко мне приказал Трапезников.
   — Да вообще-то я закончил, — сказал я, вставая и задвигая свой стул под стол. Поняв из разговоров "медика", о грозящей мне какой-то опасности при продолжении беседы, я решил закончить её. У меня было ещё несколько идей, о которых я не успел рассказать, но рассудив, что если они сумеют сделать это устройство, то практическим путём сами придут к этим решениям.
   — Ладно, тогда всё, спасибо, — сказал подчёркнуто вежливо Трапезников.
   — Буду рад, если смог чем-то вам помочь, — ответил я на любезность. Трапезников, очень громко, чтобы слышали все члены группы, сказал:
   — Ничего интересного мы, конечно, не услышали, пожалуй, только версия о четырёх элементах может стать неплохой дезинформацией.
         Это было полное непонимание моего рассказа с его стороны, никаких 4 элементов в моём устройстве не было. По всей видимости, на Трапезникова большое впечатление произвёл мой рассказ в самом начале повествования об одном из элементов моей системы, который был довольно сложной объёмной геометрической формы. Для наглядности рассказа о его устройстве, я взял лист бумаги и сложил из него геометрическое тело, и пояснил, что если взять 4 таких тела и объединить их определённым способом, потом кое-что убрать и кое-что добавить сверху и снизу, то получиться нужный нам элемент. По просьбе Трапезникова мне пришлось дважды повторить свои манипуляции, пока Антоненко не сказал, что понял, как устроен этот элемент системы и попросил продолжить дальше, сказав Трапезникову, что потом сам ему объяснит, как он устроен. Антоненко был толковым инженером и схватывал всё на лету, в отличие от Трапезникова, который был далёк от науки и смутно представлял, о чём мы дискутируем. Осознав это, в дальнейшем он больше не задавал вопросов по существу. Я явно переборщил с наглядностью, и эти четыре бумажных заготовки запали в душу Трапезникова. Теперь он пытался извлечь из них какую-то выгоду. Поняв, что товарищи начали думать о собственной выгоде, забыв о главной цели ради которой всё это было мной затеяно, я решил сделать прощальное внушение:
   — Да, чуть не забыл сказать вам самоё главное. Не знаю, сон это был или нет, но было мне такое видение: снизошли передо мной три инопланетянина и строго предупредили, что эта система не должна получить распространения по планете до определённого времени, иначе она может попасть в руки зла и тогда последствия будут очень печальными. Все кто попытаются использовать эти знания ради своей корысти, будут жестоко караться вселенским разумом.
         Действительно я не лукавил такой сон или видение имели место быть. После того как я закончил обдумывать своё устройство, я засомневался: "А не принесёт ли оно вреда, больше чем пользы?" Я решил обратиться к Богу с вопросом: "Господи вразуми, как мне быть?" Ответа не последовало, вроде как происходило всё во сне, но тут я проснулся, открыл глаза и обнаружил у себя на лице настоящие слёзы, очень удивился, потому как лет пять уже не испытывал таких сентиментальностей. Вытер слёзы и лёг спать дальше, видение продолжилось, и я решил достучаться до Бога, обратившись за помощью ко всему живому: растениям, животным и микроорганизмам. По всей видимости, кто-то услышал мою просьбу и передал её в "небесную канцелярию": я почувствовал яркое свечение откуда-то сверху, глаза мои были закрыты, поэтому воздействие шло прямо на головной мозг. Я ощутил присутствие трёх духов, сам я их не видел, общение между нами шло посредством мыслей и образов, поэтому как они выглядели, я не знаю.
"Ты делаешь всё правильно, и мы решили сделать тебя хранителем этих знаний", — сообщили мне духи.
"Да какой из меня хранитель, что я смогу сделать, не имея никаких особых способностей или положения в обществе?" — подумал я, испугавшись такой ответственности.
"Неважно кем ты являешься в мирской суете, главное, что ты обладаешь большой силой духа, благородством и добрым сердцем и ты один из немногих, кто способен выдержать пытки ваших паразитов и сохранить эти знания для будущих поколений", — духи явно льстили мне, ибо ничего подобного я за собой не замечал, было понятно зачем, где бы они ещё нашли такого чудака, готового терпеть пытки.
"А какая-то помощь от Вас мне будет положена?" — вспомнил я зачем-то о преференциях.
"Да, ты как любой Воин, служащий Богу, можешь послать нам мысленный запрос, который будет рассмотрен во внеочередном порядке".
"Это хорошо, пускай рыба теперь только попробует не клевать!" — подумал я.
"Глупые запросы будут отклоняться", — сразу ответили мне.
         "Общались" мы довольно долго, почти до самого утра и проснувшись я ощутил огромный прилив бодрости. Конечно, это был только сон, но как говорится сон в тему и "товарищи" узнав, что находятся под наблюдением "всевидящего ока" будут вести себя более цивилизованно. Думая как сообщить им об этом я пришёл к мысли: "Скажу о Боге и Духах, сразу заклеймят сектантом и выгонят из военного училища, а вот отношение к инопланетянам в Советском Союзе было более терпимым. В конце концов Духи мне не представились, кто они такие, и если я назову их представителями инопланетной цивилизации, то это не будет обманом", — рассуждал я, и не ощутив никаких протестов со стороны Духов, так и порешил.
   — Да, интересно, а как выглядели эти инопланетяне? — спросил недоверчиво Трапезников.
   — Я их не видел, мы общались посредством мыслей, — ответил я.
   — Ну ладно, идите, там врач Вас уже заждался, — с некоторой иронией в голосе произнёс Трапезников.
   — До свидания, — сказал я и вышел из комнаты.

(продолжение следует)

Перепечатка только с разрешения автора.

P.S.   Слышал информацию (специально для американцев поставил соответствующий значок, ибо они очень болезненно реагируют, когда кто-то пытается «откапывать скелеты» в их образцово-показательном «огороде»), что представленный ниже

космический аппарат разрабатывался по американской программе Стратегической Оборонной Инициативы (СОИ), как автоматическая станция разведки и целеуказания. На момент производства она имела уникальную разрешающую способность в оптическом диапазоне и могла из космоса идентифицировать человека, находящегося на земле, кроме этого она могла отслеживать объекты в ультрафиолетовом и инфракрасном диапазоне. После закрытия программы СОИ, эта станция была слегка переделана и передана учёным, которые преобразовали её в космический телескоп «Хаббл». Вот так, практически на халяву, учёные получили уникальный космический аппарат стоимостью в несколько миллиардов долларов, а все остальные люди мирный космос. Скажем дружно спасибо всем, кто боролся за мирный космос и министерству обороны США за столь щедрый подарок.

---

Who you such Yaroslav Korbn, and...??   ©1985 KGB USSR

I will tell a little about myself. With that end in view I spread a fragment from the neopublished book. It is a draught copy, being afraid, that I will not live before the publication, I spread as is.

Episode 1. Four elements ± Life.

Excuse, the version in English is not ready yet.